|
|
|
|
|
|
Казанский Владимир. |
|
|
Двадцать три тридцать восемь. Что можно сказать? Увлекательный, как все детективы, рассказ. Впрочем, в строгом значении этого слова он детективным не является: нет ни планирования операции, ни процесса распутывания преступления. Мистическая завязка с видением потустороннего курьера делает рассказ как бы фантастическим. Сюжет ненов - совсем недавно мне довелось посмотреть фильм "Нервы на пределе", в котором главному герою звонят по телефону и неприятным голосом с противным смешком говорят что-то вроде: "Ты не забыл? В двадцать часов! Ха-ха-ха". Я не знаю, кто первым использовал такую фабулу, да и неважно это, тем более что основной конфликт сюжета решен по-разному. У Казанского погибает главный герой и его возлюбленная, а в американском фильме (кстати, фильм-то американский) трагедии нет, - не любят они трагедий, - сделали комедию. У них герой-зануда доканывает посланца преисподней. На то они и американцы. В истинно русской литературе герой должен, просто-таки обязан погибнуть. Как же без этого? Русская душа требует страдания.В сюжете "Двадцать три тридцать восемь" более всего меня смутила идея посвятить последние часы своей жизни преступлению. Это же так естественно… для автора. Или автор, зная заранее о времени своей смерти, потратит последние часы на то, чтобы облагодетельствовать своих детей иным способом, а не кровавыми деньгами. Откуда такая уверенность, что грех не передается от родителей к детям? Присутствие мистического начала в сюжете рассказа должно было бы натолкнуть героя или автора на подобное рассуждение. Может быть, я возвожу напраслину на автора. Может быть, использовать последние мгновения жизни для ограбления решил только персонаж рассказа? Тогда значит, что рассказ удался, а я на него купился. Текс рассказа взят с адреса: |
